| |
|
|
|
|
Главная » Статьи » "Мы даже не осознавали, Кого мы искали" (интервью с Вадимом Кузьминым)
|
"Мы даже не осознавали, Кого мы искали" (интервью с Вадимом Кузьминым)
|
|
Справка: Чёрный Лукич — псевдоним Вадима Кузьмина, одной из ключевых
фигур в сибирском панк-движении 80-90-х годов, основателя группы «Спинка
мента» (1986). В разное время В. Кузьмин сотрудничал с «Гражданской
обороной» Егора Летова, с Д. Селивановым («Калинов мост»), с группой
«Инструкция по выживанию», Янкой Дягилевой, Р. Неумоевым.
С В. Кузьминым беседовал Михаил Гришечко (Православный информационный центр "ВАИЯ").
Чёрный Лукич из тех людей, которые располагают к себе. Нам, конечно,
было известно, что он уже не первый год как пришёл к вере, но опасения
по поводу интервью все же были: люди творческие непредсказуемы. Когда же
мы на следующий день после его концерта в «Проекте ОГИ» встретились для
интервью, сразу стало ясно, что разговор получится. Вопросы,
приготовленные к интервью, он заранее не видел, но даже тогда, когда
разговор касался области веры, реакция Вадима была спокойной и простой —
качество, которое всегда отличает по-настоящему верующего человека.
Михаил Гришечко: – Когда люди узнают, что тебя, такого
улыбчивого человека с гитарой называют «Чёрным Лукичом», они испытывают
замешательство. Откуда произошел твой псевдоним?
Чёрный Лукич: – В советские времена имя Лукич было
синонимом имени Ленин и в свое время мы боролись с советской
тоталитарной системой как могли. Изначально название моей группы было
веселым: «Спинки мента». Мы с Егором Летовым записали два альбома под
этим названием, а вот последний проект того периода, для которого
собрали самые новые и самые «злобные» песни решили назвать «Чёрный
Лукич». Впоследствии я пытался уйти от этого названия и назвал группу
«Тайга», но в итоге на афишах писали так: группа «Тайга» (Чёрный Лукич).
Получилось, что название группы приросло ко мне лично.
– Если послушать сравнить твои ранние и поздние альбомы, то
складывается впечатление, что их писали два разных человека. Если
прослушать альбомы подряд, то видно, что процесс изменения происходил
постепенно от альбома к альбому. Что произошло в твоей жизни и почему
это оказало столь сильное влияние на твоё творчество?
– Я думаю, что это совершенно нормальный процесс в жизни человека,
процесс, который называется взрослением. Когда я начинал писать свой
первый альбом, мне было двадцать три года, а сейчас — сорок. Я не могу
равнодушно относиться к судьбе моей страны, но при этом по-другому стал
относиться к существующей проблеме. Я понял, что экстремизм — это
разовая победа. Я иду по другому пути. Я обращаюсь к сердцу человека, к
его душе и не призываю идти на баррикады.
В этом непростом мире я просто хочу поддержать хороших людей, хочу
поддержать то хорошее, что вообще есть в людях. При этом надеюсь, что
если человек будет хорошим, то он сделает и правильный политический
выбор. И не надо звать на баррикады. Думаю, что если появится такая
необходимость нам всем выйти — мы все выйдем. Зачем собирать
двухтысячные залы? Тешить свое самолюбие? Зарабатывать деньги? Можно
идти другим путем и быть малым среди малых. Я считаю, что это великая
удача. Это великое счастье, которое дал мне Господь — быть услышанным
кем-то. Слава Богу!
– Я знаю, что ты верующий человек. Но своих песнях ты никогда открыто
не поёшь о Боге, хотя в целом твои песни звучат в христианском
контексте. Какое место занимает вера в твоей жизни и в твоих творческих
поисках?
– Ты заметил, насколько часто в эстрадных песнях используется слово
«Ангел»? Как часто употребляется слово «Господь»? Ни в одной из моих
песен я действительно не употребляю подобных слов. И считаю, что это
один из признаков, по которым можно определить серьёзность отношения
автора к вере. Если человек относится к вере серьёзно, то подобные
слова он никогда не использует в песнях.
Вообще я сейчас очень редко пишу песни. Скажу честно, когда у меня
получается действительно хорошая мелодия, то я дома перед иконами
благодарю Господа за то, что мне это дано, потому что сам по себе я так
сочинять не умею. Я не смогу вот так взять и написать хорошую песню.
Наштамповать посредственных — пожалуйста, это не так трудно, как
кажется. А вот хорошие песни, они настолько редко и настолько непростым
путём приходят, что это как маленькое чудо каждый раз. И когда это
случается, я каждый раз благодарю Господа за то, что это пришло.
– Не так давно состоялся твой концерт для студентов Московской Духовной Семинарии. Поделись впечатлениями.
– В своё время я был крещён католиком, в девяностом году вместе с
Ириной Михайловной Посновой работал в Бельгии в католическом
издательстве «Жизнь с Богом». Православие принял в 1995 году.
Впечатления? Я трепетал. Мой друг, устроивший концерт, поднял меня в
пять утра, повёл на братский молебен. И хотя было тяжело, я отстоял
полностью молебен и Литургию. Два-три раза выходил, ходил вокруг храма, я
же гипертоник, мне трудно долго стоять на одном месте. В любом случае
для меня это было маленьким чудом.
Сергиев Посад мне всегда нравился, а теперь я его воспринимаю как дом:
вот здесь я ночевал с братьями в келье, даже парился в семинарской бане,
я с братьями завтракал, то есть всё стало ближе и роднее. Мне очень
понравились семинаристы. Больше всего в них меня порадовало то, что это
современные воспитанные люди, у них нет оторванности от современной
жизни, нет некоторой «келейности», что ли. Это современные молодые люди,
которые служат Господу. И это здорово. Значит, у нас будут батюшки,
которые смогут найти общий язык с нашей молодёжью.
– Ты являешься выходцем из панк-культуры, из культуры протеста.
Многие апологеты рок-музыки называют процессы, происходившие в
рок-музыке 80-х, начала 90-х, богоискательством. К сожалению, время
показало, что для большинства «богоискателей» того времени процесс
исканий стал самоцелью. Многие из них стали на коммерческие рельсы и
успешно влились в стройные ряды шоу-бизнесменов.
Но вопрос остаётся: что это было за время, что это были за люди и действительно ли они искали Бога?
– Безусловно, искали, но может быть не настолько осознанно. В любом
случае стремились идти к истине, к свету. Да, я вышел из панка. Янка
Дягилева, Егор Летов — мы были невероятно чистыми в то время. Не то, что
никаких наркотиков не было, мы даже не выпивали. Не было никакой
свободной любви, как у хиппи, мы жили как братья и сестры. Жили
аскетично, и это было совершенно естественным.
Вот, например, типичная ситуация того времени: мы приезжаем из
Новосибирска в Омск в шесть утра в самом обычном дешевом общем вагоне.
Егор нас встретил. Как он добрался с окраины города? Приезжаем к нему
домой ввосьмером, он достает всё что есть, всю еду, которую тогда
достать можно было только по талонам, и кормит нас. И это при том, что
его семье потом есть будет нечего.
О богоискательстве: недавно всплыла одна из неизвестных записей 1987
года, сделанная в Киеве. На ней мы с Егором Летовым и Янкой беседуем как
раз на эту тему. Мы тогда невероятно далеки были от веры. Хотя нет, не
от веры, а от Церкви. Мы выросли в атеистической стране, в атеистических
семьях. Это сейчас гораздо проще прийти к этому, а мы шли вслепую.
В скором времени попробуем эту запись «расшифровать», вот тогда подробнее все и вспомнится.
Естественно, богоискательство было, но оно было настолько слепым, что мы
даже не осознавали, Кого мы искали. Но могу сказать, что в 1989 году,
когда я, в частности, пришел к вере, мы занимались и конкретными
поисками. Например, заходили и к адвентистам седьмого дня. Там было всё
очень соблазнительно, «просто», крайне демократично, все тебя любят
сразу же, как только ты пришел на их собрание, но после первого же
посещения мы больше туда не пошли.
–Молодёжь сейчас очень живо интересуется творчеством Янки Дягилевой. Расскажи о ней.
– Я хочу сразу сказать главную вещь: Янка не покончила с собой. Это
установленный факт. Мы с Катей Борисовой, которая написала о Янке книгу,
сейчас думаем, как эти факты опубликовать. Печальная история такова:
Янка утонула в реке, и её тело нашли через много дней. В морге её видел
только один человек, Сергей Литаврин — это большой друг Янки. Он
опознавал её тело. Патологоанатом сказал, что смерть была
насильственной. Во-первых, на её голове была рана, и по признакам
определили, что ее нанесли до попадания тела в воду. А во-вторых, в
легких не было воды, что говорит о том, что человек был уже мёртв, перед
тем как попасть в воду. Янка не покончила с собой — это строго
установленный факт.
Она была искренним человеком, но немного нытиком. Я могу позволить себе
так сказать — мы дружили. (Кстати, с Егором Летовым её познакомил я).
Нытиком, в смысле того, что ее часто посещали депрессии и довольно часто
без повода.
Почему Егор Летов и я сейчас поддерживаем левые политические движения?
Потому что вспоминаем, как мы жили тогда, несмотря на весь этот
тоталитаризм. Да, мы боролись с остатками коммунизма-социализма, но не
знали к чему страна придёт сейчас. А сейчас мы глубоко раскаиваемся в
том, что хоть каким-то образом содействовали разрушению империи. Это наш
грех.
На самом деле, жили очень хорошо, поныть всегда была возможность, и Янка эту возможность реализовывала постоянно.
– Как ты думаешь, насколько изменилась по сравнению с тем временем молодёжь? Насколько изменились её интересы?
– Два-три года назад я приехал в Питер и решил создать группу «Соль
земли» — такое вот нескромное название. Я хочу сказать, что, как не
иссякает та самая «соль земли», так и хорошая молодёжь не иссякает
никогда. Как в те времена были хорошие и честные парни и девчонки, так и
сейчас они есть. Просто стало труднее жить в окружении всего этого
безумия.
Я очень часто езжу на поезде в плацкартном вагоне и даже почти не
общаюсь с людьми. Просто лежу на полке, смотрю и слушаю. Вижу молодых
людей с мобильными телефонами, и складывается такое впечатление, что они
без них жить не могут. Когда слышишь их общение между собой, становится
вообще непонятно зачем им мобильные телефоны. Информация, которая
передается — это просто какое-то ничтожество. Плюс все эти разговоры о
карьере и развлечениях.
Кто-то из святых на вопрос: А почему дьявол ведет толпу народа, а ты
ведешь всего двоих людей? — ответил: «Потому что он ведёт под гору, а я в
гору». Так и здесь.
Сейчас в большей степени, стало сложнее быть хорошим человеком, очень
трудно быть хорошим человеком. И, в общем-то творчество всех сибирских
музыкантов, а это «Чернозём», «Инструкция по выживанию» Неумоев, Летов,
Манагер, всем хорошим людям помогает идти в гору.
– Но ведь появились у молодых людей какие-то новые интересы?
– Всё дело в том, что об этом надо спросить саму молодёжь. Потому что я
чувствую, что уже не совсем к ней отношусь. Мне кажется, что появилась
возможность заработать деньги и очень хорошая возможность их потратить.
Ты понимаешь, что можно купить всё, вообще всё. Хочешь древнекитайскую
вазу? Пожалуйста, вот здесь рядышком есть такой магазин. Хочешь
какое-нибудь покрывало домотканое? Да всё что угодно можно купить. Были
бы деньги. Всё продаётся. Не продается только сибирская музыка. Её не
купишь.
*Из бесед за чаем:
– Знаешь, какой бы я вопрос задал на твоем месте? — О чём твои песни? И
этим ты бы поставил меня в большой тупик. Они же, как сказать, ни о чём и
обо всём. То есть это как бы удивительно. Есть Владимир Семёнович
Высоцкий, вот у него сюжетные песни. У меня есть всего две сюжетные
песни: «Бабье лето» и «Будет тёмная ночь после долгих боёв». Остальное
просто состояние души.
Не буду говорить про маленькое чудо, которое произошло недавно, после
Нового года, оно наше личное семейное. Но в итоге мы ждём ребенка. Все
случилось после посещения Александро-Невской Лавры.
Было ещё одно чудо, когда я первый раз поехал в гости к своей будущей
жене Елене в Воронеж. Перед этим я был на дне рождения у группы «Тёплая
трасса» в Барнауле. В Воронеж мы ехали прямо в переполненном плацкартном
вагоне, я ночью умудрился упасть с полки и довольно серьезно ушиб чуть
ли не половину ребер. Не то что смеяться или кашлянуть, дышать было
больно. И тут моя будущая жена пригласила меня в Задонск в монастырь на
источник. Денег не было, поехали автостопом. К источнику мы добрались
часам к десяти вечера. И вот мы окунулись, помолились, и утром я уже мог
по этим ребрам просто кулаком стучать. То есть за одну ночь я
исцелился.
– Как складываются отношения с питерской рок-тусовкой?
– Никак не складываются. Больше двух лет живу в Питере. Живу совершенно
автономно. Позвали меня один раз на поминки после смерти Хвоста (Алексея Хвостенко - Ред.).
Но я ведь его при жизни не знал, что это я вдруг приду на поминки? На
халяву попить-побухать, с великими мира сего пообщаться? Ведь я совсем
немногое о нём знал. Я могу помянуть его и дома. Не потому что он мне не
нравится, а потому что я его действительно не знал. Меня часто укоряют,
что я живу в Питере и ни с кем там не общаюсь. Я общаюсь с одним
человеком, с Сашей Чернецким. Это совершенно удивительный человек как
музыкант и вообще совершенно удивительный человек. Были проблемы со
здоровьем — он мне здорово помогал, то есть собирал знакомых врачей и т.
д. Это вот друг, я его люблю, ценю и, по-моему, он ко мне тоже хорошо
относится.
– А нет такого ощущения, что сложности вашего времени способствовали
более яркому самовыражению, давали толчок к более глубоким переживаниям и
осмыслениям?
– Мне кажется, что нет никакой разницы. Как в то время были просто
удивительные музыканты, так и сейчас они есть. Сейчас даже немного
легче, теоретически, конечно, в плане реализации. Например, возникают
независимые звукозаписывающие компании, которые могут их выпускать.
– Многие наши рок-музыканты почерпнули часть стилистических
особенностей из творчества своих западных кумиров. На какой музыке
воспитан ты и чья музыка повлияла на твоё становление?
– Была группа «Мужской танец» — моя группа — которая существовала с 1979 по 1981 год (? очевидно, 89-91 - MK). Два диска записали. Вот там слышно всё, что мы слушали в то время: "Joy Division", "The Cure" разные.
Если рассматривать сибирский рок, тот, что мы создали, то в нём я не
вижу никаких заимствований. Вот поставь «Гражданскую оборону» и сразу
будет понятно, что это «Гражданская оборона». Есть подделки под
«Гражданскую оборону». Это группа, которая создала свой саунд. И создали
этот саунд Игорь Федорович (Летов — Ред.) и Роман Владимирович (Неумоев — Ред.).
Мой стиль? Это, наверное, «Девочка и рысь» и «Мария». Вот это, наверное,
я породил. «Вересковый мёд» — это была попытка, и неплохая, найти своё
электрическое звучание, которому опять же, думаю, нет аналогий на
Западе. Если и найду, то уж наверняка я этой группы ещё не слышал.
– А что ты слушаешь сейчас?
– Сейчас слушаю только советскую эстраду, смотрю только советские фильмы.
– Спасибо тебе, помоги Бог во всём.
– Спасибо.
Михаил Гришечко, 03.02.2005 Православный информационный центр "ВАИЯ"
|
|
|
|
